Майк Резник

Слон Килиманджаро

ГЛАВА ПЕРВАЯ

У меня было много имен.

Самбуру называли меня Молима Тембоз, или Гора, которая ходит: я возвышался над своими сородичами и всегда мог подняться на очередной холм или пересечь очередную лощину, чтобы увидеть, что лежит за ними.

Кикуйю — Мрефи Кулика Твига, или Выше, чем жирафы: я мог достать нежные веточки с вершин деревьев, недоступные остальным животным, и никто не мог сравниться со мной по длине тени.

Маконде — Бвана Мутаро, или Великий плуг: двойной след, который оставляли мои бивни, взрыхляя твердую африканскую почву, не могли спутать ни с чьим другим.

В Масаиленде меня звали Фези Мутаро, или Белое золото: бивни, торчащие из моей пасти, стоили целое состояние, куда большее, чем бивни любого другого слона.

Но теперь меня знают лишь как Слона Килиманджаро, мое истинное имя потеряно в ветрах, тело истлело, кости обратились в пыль. Осталась лишь не знающая покоя душа, ибо часть ее оторвали от единого целого.

Эта ночь ничем не отличалась от других.

За прочными стенами Купола бушевал ураган. Черные облака метана неслись по небу. Белые волны аммиака накатывали на иззубренные береговые скалы. Стрелы голубых молний освещали облака, громовые раскаты накрывали друг друга, словно возвещая о приходе неизбежного, но неприятного Судного дня.

Когда-то, много столетий тому назад, Демократия владела горнорудной колонией на Афинии, и самую высокую из гор планеты, названную Олимпом, до сих пор прорезали сотни миль тоннелей. Затем земляне открыли другие миры, более богатые полезными ископаемыми, добыча которых не сопровождалась такими трудностями. Старатели перебрались туда, покинув и гору, и планету.

Тысячелетие никто не появлялся на Афинии, пока Тембо Лайбон не объявил планету своей собственностью и не построил Купол на самой вершине горы, назвав его «Домом голубых огней». Во всех справочниках «Дом» значился как таверна, но едва ли кто полетел бы на девятую планету затерянной в глубинах космоса Беты Греко, чтобы промочить горло. Однако именно удаленность Афинии от Млечного пути и обитаемых миров способствовала процветанию «Дома». Он стал местом встречи изгнанников и преступников со всей галактики Многорукие кребои, населявшие третью планету звездной системы Бета Греко и не питавшие теплых чувств к Демократии, разрешили Тембо Лайбону пользоваться девятой планетой и взяли ее под свою защиту.

И вот теперь два десятка людей и девять иноземных существ сидели в главном зале таверны, не обращая внимания на синие всполохи за стенами «Дома». Два человека уединились с троицей розовокожих, узкоглазых канфоритов, обсуждая условия продажи партии лазерного оружия. Кричаще одетый седовласый господин рассказывал двум явно скучающим собеседникам о том, где обитает Чудовище, выполняющее желания, и другие космические байки. Хрупкое, кристаллическое существо с Атрия, одетое в скафандр, гасящий потенциально опасные звуки, сидело в углу, не сводя злобного взгляда с воздушного шлюза. Две элегантные, аккуратно причесанные женщины предлагали свои услуги квартету мужчин. Желания расстаться с денежками мужчины, похоже, не испытывали, но не имели ничего против женской компании. Два трехногих волосатых лодинита спорили с толстым, неопрятного вида землянином о стоимости стоящей перед ним редкой дорадузской скульптуры.

В углу четверо мужчин, еще один канфорит и кребои играли в джабоб, карточную игру, придуманную на другом конце галактики. Игра тянулась уже седьмой месяц, и число ее участников достигло четырехсот трех. Когда игрок оставался без гроша, или уставал, или вспоминал, что пора перекусить, или решал, что у него есть другие дела, он уступал свое место первому в очереди. В данный момент три человека сидели за соседним столиком, ожидая, когда наступит и их черед.

Но все присутствующие знали о другой игре. Игре с большой буквы, которая шла по соседству, но за закрытыми дверями, в задней комнате таверны.

Об этой комнате ходило немало слухов, потому что именно там Тембо Лайбон держал свои сокровища. Над баром висели четыре головы плотоядных хищников с Земли. Белые шкуры других животных покрывали всю дальнюю стену. В комнате нашлось место и длинным копьям с металлическими наконечниками, и деревянным скульптурам в стеклянных футлярах. Но взгляды всех, допущенных в святая святых, приковывала пара огромных, чуть изогнутых слоновьих бивней, рядом с которыми и люди, и представители других цивилизаций казались пигмеями.

Тембо Лайбон, громадный, ростом в шесть футов и семь дюймов, черный, как эбеновое дерево, в наряде из шкур древних животных, отпил зеленой жидкости из высокого бокала, вытер губы, оглядел сидящих за столом и начал тасовать карты.

Слева от него сидел инопланетянин, которого звали Горгона, огромное лиловокожее чудовище. Он утверждал, что родом он из звездной системы Нью-Роанок, и хотя все знали, что звездная система Нью-Роанок необитаема, бугры мышц и торчащие изо рта клыки убеждали каждого, что сомнения лучше не высказывать вслух, как не рекомендуется и наводить справки о прошлом Горгоны. Никто не мог сказать, сколько разумных существ порешил Горгона, но, по слухам, счет уже пошел на вторую сотню.

Последние два часа Горгона сильно проигрывал, отчего становился все мрачнее.

В отличие от Железной герцогини. Скорее машина, чем женщина, она складывала металлическими руками выигрыши в аккуратные стопки, улыбалась, поблескивая титановыми зубами, искусственное сердце гнало по пластиковым сосудам химически обогащенную кровь, а в механическом голосе звенело прекрасное настроение. Тембо Лайбон искоса наблюдал за ней, гадая, много ли в ней осталось от дарованного матерью-природой и еще не замененного металлом, пластмассой, электроникой.

Вот уж кто не терпел в своем организме механических псевдоорганов, так это существо, сидящее справа от Тембо Лайбона. Опять же, никто не знал, откуда оно родом, но в какой-то момент блужданий по просторам галактики оно решило, что пора ощутить себя в шкуре победителя, а потому после многочисленных хирургических операций превратилось в некое подобие человека. Глаза, правда, остались оранжевыми, ноздри располагались слишком широко, уши «влипали» в голову, на руках виднелись следы от отрезанных лишних пальцев, и существо постоянно ерзало на стуле, еще не привыкнув к новой форме тела.

Говорило оно на классическом земном языке, словно провело юность в частной школе на Делуросе VIII или даже на самой Земле, постоянно отбрасывало прядь длинных волос с измененного в соответствии с формой человеческого черепа лба, пило исключительно «мартини» и частенько поворачивалось, чтобы полюбоваться своим отражением в стекле иллюминатора, врезанного Тембо Лайбоном в одну из стен.

Называло оно себя Сын человеческий и в тот вечер играло так, словно другой Сын человеческий, куда более почитаемый, стоял у него за спиной и приносил удачу.

Напротив Тембо Лайбона сидел Буко, инопланетянин с Сигма Силани IV. Его красная, влажная и гладкая, как у ящерицы, кожа блестела на свету, а лицом он походил на тех драконов, о которых Тембо Лайбон читал в далеком детстве. Буко одежды не признавал, и от него шел сладковатый запах какого-то масла. Между лопаток Буко, вонзившись в его плоть когтями и клювом, сидело крошечное, похожее на птичку без перьев создание, симбионит Буко.

Наконец Тембо Лайбон положил карты на стол и опустился на стул, зависший в нескольких дюймах над полом. Корабль, на котором прилетели два последних игрока, только что прибыл на Афинию, и он остановил игру, дожидаясь, пока они займут место за столом.